Шахматы в Татарии 1941-1946 годы
Статья с сайта ФШ РТ
Шахматы в Татарии 1941-1946 годы
В середине июня в Чебоксарах стартовало очередное первенство Поволжья.От Казани участвовал Иоганесс Гугович Вельтмандер, который в это время учился в финансово-экономическом техникуме. После семи туров он единолично лидировал, но турнир не был закончен — 22 июня 1941 года началась война, и участники разъехались по домам.
23 июня была объявлена мобилизация военнообязанных, родившихся с 1905 по 1918 год. В тот же день на всех предприятиях Казани были проведены митинги, после которых было подано немало заявлений о добровольном вступлении в РККА. Люди расстроились, плакали. Но паники не было. Все были уверены, что мы быстро победим немцев.
Собрание на валяльно-войлочной фабрике г. Казани 23 июня 1941г.
Перед рассказом о шахматной жизни, кратко о том, как жилось казанцам в военные годы.
С началом войны был немедленно введён в действие мобилизационный план, и все заводы получили распоряжение работать без выходных круглые сутки,которые разделили на две рабочие смены по 12 часов, а если рабочие не выполняли задание, то их оставляли на обязательные сверхурочныеработы продолжительностью от одного до трёх часов в день.Очередные и дополнительные отпуска были заменены денежной компенсацией.В городе ввели специальные меры безопасности. Так, по ночам улицы патрулировали усиленные наряды милиции.
Архивные документы свидетельствуют, что в первые дни войны казанцы были уверены в быстроми решительном отпоре врагу и полной победе Красной Армии. Население, без всякой доли сомнения, поверило в правдивость появившихся слухов о том, что Красной Армией взяты Варшава, Лодзь, Кенигсберг, Бухарест и другие города. Все знали, что «броня крепка и танки наши быстры» и не сомневались в скорой победе.
Тем не менее, люди сразу же бросились в сберкассы за своими вкладами. За 23 июня сберкасса успела выдать чуть более 30 тысяч рублей. Но к концу дня поступило распоряжение Управления Гострудсберкасс, и вклады на сберкнижках граждан были заморожены. В месяц выдавалось только 200 рублей с одной книжки.
Ещё больший ажиотаж возник вокруг продуктов питания, соли и спичек.Один только казанский магазин № 19 Сталинского района 23 и 24 июня продал 3,5 тонны соли и 60 ящиков спичек (до начала войны соответствующие показатели составляли 60-70 кг и 1 ящик в день). Как было отмечено в протоколе закрытого заседания бюро обкома от 24 июня, «в г. Казани во всех хлебных магазинах создались огромные очереди населения, причём некоторые из них не могут приобрести хлеб на протяжении 1-2 дней». Такая же картина наблюдалась и в других городах республики. Дело было в том, что население справедливо ожидало с началом войны ухудшения снабжения и стремилось создать хотя бы минимальный запас. Тем более, что состояние снабжения городского населения и прежде в мирное время оставляло желать лучшего.
Предметом ажиотажного спроса были и другие товары первой необходимости. Чистопольский райком 24 июня 1941 г. сообщал: «В связи с объявлением Германией войны СССР и объявлением мобилизации в СССР враждебные элементы распространяют всевозможные провокационные слухи, например, 23 июня население города сильно устремилось закупать в магазинах соль, спички, мыло и другие товары. На рынке отдельные лица закупают картофель целыми мешками». Ажиотаж продолжался недолго-очень скоро продовольствие, одежда, спички, соль, керосин и другие предметы первой необходимости исчезли из продажи.Населению было приказано сдать все радиоприёмники на хранение, с тем чтобы немцы не имели возможности сеять панику среди населения путём радиопередач. Репродуктор-тарелка разрешался, и из него люди узнавали новости, подготовленные Совинформбюро. Эти сводки долго скрывали истинное положение дел на фронте. Вот пример такой сводки. «В течение истекших суток наши войска вели бои с противником на всех фронтах.В ходе боёв наша авиация уничтожила 80 немецких танков, 535 автомашин с боеприпасами и пехотой противника, около 30 орудий, более 20 зенитных точек, рассеяла и уничтожила более 2 полков немецкой пехоты».Но постепенно народ стал сознавать, что дела на фронте идут далеко не блестяще.
А тут ещё 1 июля 1941 г в Казани застрелился Михаил Моисеевич Каганович (брат Л.М.Кагановича). Об этой темной истории известно следующее. 10 января 1940 М.Каганович был назначен директором авиационного «Завода № 124 имени Серго Орджоникидзе» в Казани. В феврале 1941 на XVIII конференции ВКП(б) был предупреждён, что если «не выполнит поручения партии и правительства, то будет выведен из состава ЦК и снят с руководящей работы». В частном разговоре И. В. Сталин сказал его брату о том, что Каганович «якшался с правыми», Лазарь сообщил об этом брату по телефону. В тот же день Михаил Каганович застрелился.
Это событие спровоцировало в Татарии волну слухов об измене крупных советских военачальников, к чему население было морально готово. Так, в Чистополе работница районного узла связи Крылова вырезала из стенгазеты портреты маршалов Будённого и Тимошенко в связи с появлением разговоров об их переходе на сторону Германии.
25 августа 1941 г. ОК ВКП(б) и СНК ТАССР приняли постановление о введении с 1 сентября 1941 года продажи по карточкам хлеба, сахара и кондитерских изделий в основных городах Татарстана. Для централизованного снабжения предприятий карточками в Казанском городском Совете и районных Советах депутатов трудящихся были организованы карточные бюро.В зависимости от категории были установлены такие нормы снабжения:
Хлеб(в день грамм)
1 категории 2 категории
— рабочие 800 600
— служащие 500 400
— иждивенцы 400 400
— дети 400 400
Сахар (в месяц грамм)
— Рабочие 500 400
— Служащие 300 300
— Иждивенцы 200 200
— Дети 300 300
К первой категории относились работники оборонных заводов и ответственные партийные работники. Крестьянское население карточками необеспечивалось. Нормы выдачи продуктов колхозницам зависели от количества выработанных трудодней. В соответствии с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК от 13 апреля 1942 г., решением бюро Татарского обкома ВКП(б) от 28 апреля 1942 г. обязательный минимум трудодней для каждого трудоспособного колхозника на период войны был повышен до 100-150, подростки должны были вырабатывать 50 трудодней в год. В тоже время крестьянству не приходилось рассчитывать на нормальную оплату труда.
В годы войны выдача зерновых и картофеля на душу населения сократилась почти в три раза. Люди голодали, ели лебеду, солому, питались за счёт приусадебных участков, урожаи с которых ещё помогали колхозу рассчитываться с государством. В особо неблагополучных районах «в связи со случаями опухания ряда граждан от голода» организовывались питательные пункты. Обычный распорядок дня во время весеннего сева был такой – выход на работу в 3 часа утра, обеденный перерыв 2 часа, окончание работы в 8 часов вечера.
Вот что пишет в своих воспоминаниях Дмитрий Ломоносов: « Талоны представляли из себя отпечатанный в Татполиграфе лист гербовой бумаги, размером с развёрнутый лист тетради, в центре напечатана «стандартная справка», содержащая фамилию, имя и отчество, адрес, заверенная подписями и печатью, предназначенная для получения карточек на следующий месяц. Вокруг неё – талоны на хлеб, крупы, макаронные изделия, сахар, масло растительное, масло животное, мясопродукты и рыбопродукты. Талоны на хлеб содержали дату выдачи, и каждый талон состоял из трёх частей: 80, 120 и 600 г., так что полоска талонов на 10 дней была расчерчена на три ленты. Стандартная справка служила ещё и удостоверением, которое нужно было предъявить в магазине, поэтому весь лист талонов приходилось носить с собой. Не дай Бог, потерять — лишишься хлеба не только до конца месяца, но и потеряешь право на талоны на следующий месяц… Хлеб вначале можно было покупать в любом хлебном магазине и даже вперёд на пару дней. Но уже в 1943 году ввели прикрепление к определённым магазинам, и купить хлеб можно было только на текущий день. Прикрепление к магазину подтверждалось штампом на обратной стороне листа карточек».
В очередь за хлебом люди вставали с ночи. Очень ранней и суровой оказалась зима. В самом начале января 1942 года морозы доходили доминус 48 градусов. Температура в большинстве квартир не поднималась выше 6 градусов. Спали не раздеваясь. По утрам вылезать из-под одеяла в остывшей за ночь квартире было сущей пыткой. Замёрзшие окна почти не пропускали света. Наплывы льда на стёклах достигали нескольких сантиметров. Проскребёшь ногтем дырочку, глянешь в окно — метель свистит, да лишь тускло светит холодная луна. Выходить в тёмную морозную ночь страшно не хочется, а надо. Номера в очереди записывали химическим карандашом на ладонях, чтобы не забыть во время частных перекличек, после которых все расходились по ближайшим подъездам – греться. А хлеб могли привезти и в девять часов, и в двенадцать, а могли и не привезти вовсе.
Как вспоминают казанские старожилы, перед магазином на улице Чернышевского, например, люди выстраивались уже с 2 — 3 утра, и к открытию очередь тянулась по всей улице и выходила на Булак. Ну а если кто-то не пришёл вовремя, на просроченные талоны продукты уже не давали. Несколько раз пропустил и всё – в предельно истощённый человек мог умереть от голода.
Осенью немецкая авиация подвергла бомбардировке ряд участков Казанской железной дороги. Немецкие самолёты долетели до Казани и сделали аэрофотоснимки города. Поэтому в конце сентября в Казани был введён режим полной светомаскировки, и улицы Казани погрузились в кромешную тьму — уличные фонари потухли в целях экономии электричества.Чтобы не привлекать внимание вражеских самолётов, всем жителям было приказано заклеивать окна домов плотной чёрной бумагой. За систематическое нарушение светомаскировки отдавали под трибунал.
В садах и парках города, в том числе и в университетском дворе, строились бомбоубежища. В городе был введён комендантский час -с полуночи до четырёх часов утра. Впрочем, горожане и сами боялись выходить на улицу — участились нападениях уголовных банд на людей.
Полностью был ликвидирован весь гражданский транспорт, использующий бензин. По улицам перестали ходить автобусы и троллейбусы. Исчез и трамвай.
Пешеходный способ передвижения стал практически единственным. Многие рабочие и служащие из-за отсутствия помещений были вынуждены проживать на расстоянии 10-20 километров от места работы и добираться до неё по 2-4 часа.
Осенью 1941 года страна находилась в критическом положении. За пять месяцев вермахт продвинулся на тысячу двести километров в глубь страны. Хотя бои велись ещё на Украине и в центре России, началось строительство оборонительных рубежей в Поволжье.
Осенью-зимой 1941-1942 годов подобное строительство велось под Казанью и получило название «Казанский обвод». Используя самые примитивные орудия труда — лопаты, кирки, кувалды, — люди смогли создать укрепрайон вокруг Казани. Слой промерзания грунта на участках, оголённых ветром от снега, доходил до полутора метров. Морозы же достигали минус 48°С! Размеры копаемого блиндажа — 3 метра в глубину, 4 в ширину и 8 в длину. Организация строительства поначалу была совершенно неудовлетворительной. В Казани мобилизация происходила крайне неорганизованно и в большой спешке — людей отправляли в течение нескольких часов, чаще всего прямо с рабочего места, кто в чем был одет, домой не отпускали, опасаясь последующей неявки. В результате люди в летних галошах и даже в тапочках шли пешком из Казани до трассы строительства несколько десятков километров и многие получали обморожения ещё по дороге.
Несмотря на царившую неразбериху с отправкой людей на строительство оборонительных рубежей, прямой отказ от поездки рассматривался как уголовное преступление и карался статьями 59-6 Уголовного кодекса. Предусматривались и меры воздействия на лиц, агитировавших против участия в строительстве, что подпадало под ст.58-14 и, печально известную, ст.58-10 УК.Виновные по названным статьям подлежали аресту, а их дела рассмотрению в трёхдневный срок.Мобилизация на строительство рабочих промышленных предприятий срывала выполнение производственных планов, так как оставляла предприятия без необходимого количества рабочих рук. Тем не менее,благодаря принятым мерам к 5 ноября 1941 года на работы было собрано более 120 тысяч человек.
Строительство казанского обвода 1941г.
Как рассказывает моя мама, жившая в начале войны вБуинском районе, строительство противотанковых рвов шло строго по утверждённому плану. Если план проходил по улице, рыли рвы на улице, рыли рвы на пашне, а у них в селе прорыли рвы прямо по кладбищу, выкидывая из могил людские останки. Деревенские жители относились к казанцам очень радушно. Во первых они делились с хозяевами усиленным пайком, а во вторых учили татар русскому языку.
Официальной датой окончания строительства оборонительного рубежа под Казанью можно считать 11 февраля 1942 года, когда «Казанский обвод» был принят государственной приёмочной комиссией. Общая протяжённость противотанковыхпрепятствий составила 331 км, в том числе противотанковых рвов 151 км, эскарпов — 79,61 км, контрэскарпов — 1,96 км. Всего было сооружено 392 командных и командно-наблюдательных пункта, 98 скрытых огневых точек, 419 землянок и т.д. Использовать её на практике не потребовалось — Красная Армия остановила наступление врага вдали от западных границ Татарстана. Чтобы успокоить людей, отработавших на холоде несколько месяцев, было объявлено, что строительство обвода было вредительством. Кто был этот вредитель не сообщалось, ведь решение ГКО СССР о строительстве укрепрайона в ТАССР принял сам товарищ Сталин. Позднее тема строительства казанского обвода была объявлена закрытой, а гриф «секретности» начали снимать ближе к 1995 году, да и то не со всех документов.
Именно на строительстве казанского обвода простудился и через несколько дней умер председатель шахматной секции Татарии Н.И.Косолапов.
На фронт были мобилизованы многие преподаватели вузов, студенты, учителя. В вузах были введены предметы оборонного характера. В первые годы войны резко сократилось число студентов. Если, например, в КГУ в 1941 г. обучалось 1,8 тысячи человек, то к 1944 г. — 804, в ветеринарном институте соответственно — 700 и 150. По разным причинам было закрыто 10 средних специальных учебных заведений.
Аудитории не отапливались. Профессора читали лекции в пальто или шубах, шапках, валенках и рукавицах. Зимой занимались, не снимая пальто, рукавиц и шапок. Тетрадей не было, записи делали между строками книг. Новые карандаши, ручки, перья, тетради были недоступной роскошью, потому в ход шли старые плакаты, обёрточная бумага, старые газеты. Страшным дефицитом были лампочки. На лекцию слушатели приносили свою лампочку, а после занятий уносили ее с собой. Нередко во время лекций отключали свет, тогда зажигали стеариновые свечи. Во время учёбы студентов неоднократно «мобилизовывали» на различные работы: расчистку железнодорожных и трамвайных путей, аэродромов; выгрузку раненых из санитарных вагонов; на дежурство в противовоздушных отрядах; на заводы и в госпитали.
Одежда и обувь распределялись по ордерам (купонам). Раз в год женщины получали ордер на одни хлопчатобумажные чулки, потом весь год их приходилось штопать. В основном же люди бережно донашивали старую одежду. Обувью служили купленные на рынке матерчатые туфли на деревянной подошве. А зимой, если не было валенок, на ноги надевали «стёганки» или «меховушки» (стёганый или меховой рукав) с калошами. У моей бабушки была швейная машинка «Зингер». Она покупала у суконских спекулянтов вату, материю, нитки и шила телогрейки. Навар от продажи однойтелогрейки составлял 50 рублей, тогда как буханка хлеба на чёрном рынке стоила 250.
Мыло варили сами из отходов кишок, оно было жидкое и неважное. Но в магазинах не было и такого.
В большинстве домов канализации не было или она не работала. Отходы жизнедеятельности горожан убирать было некому- мусорщиков на такое количество населения не было предусмотрено, да и мужчины были на фронте. Поэтому забитые мусорки подолгу не убирались, а народ выливал свежие помои прямо на улицу, и город был завален нечистотами.
Писатель Василий Аксёнов, проживший всю войну в Казани, писал: «Мы учились в одном классе во время войны в далёком перенаселённом, заросшем жёлтым грязным льдом волжском городе». Далее, представлял, как бандиты снимут с него новые ботинки. «И придётся мне пять кварталов бежать босиком домой по зассанному льду».
Электроэнергию отключали неделями в зимнее время, например, с 20 января 1943 почти во всем городе в домах выключили свет на несколько недель. Были установлены твёрдые лимиты электропотребления для каждого предприятия. Жёсткие нормы потребления установлены были и для учебных заведений, больниц и госпиталей, театров и кинотеатров, магазинов, госучреждений.
Потребление энергии резко увеличилось, и в первое время мощностей наших станций не хватало, чтобы обеспечить полностью все предприятия, работавшие на нужды фронта. К 1937 году Казанская ТЭЦ-1 оказалась полностью загруженной и было форсировано сооружение Казанской ТЭЦ-2, которая вошла в эксплуатацию в январе 1938 года с турбогенератором № 1 мощностью 25 МВт, второй турбогенератор мощностью 25 МВт был пущен в январе 1942 года, генератор был демонтирован на Киевской электростанции и по распоряжению ГК обороны направлен на Казанскую ТЭЦ-2. Когда на ТЭЦ приходил из Кузбасса смёрзшийся уголь, его приходилось взрывать. Уголь был стратегическим сырьём и территорию станции охраняла вооружённая охрана с собаками. Когда я смотрел годовые отчёты военных лет, то с удивлением увидел статью расходов — питание сторожевых собак. Собак кормили мясом! И свой корм они отрабатывали. Ведь топливо военной зимой — это жизнь.
Отпуск электроэнергии населению был ограничен пятью киловатт-часами в месяц на человека. Это фиксировалось в лимитном листке, оформлявшемся на каждый счётчик. Чтобы уложиться в лимит, жители пользовались маломощными лампочками, о включении каких-либо нагревательных приборов и речи не могло быть. На счётчиках устанавливались ограничители, отключавшие электроэнергию при превышении нагрузки. Поскольку на электричество был установлен строгий лимит и его часто отключали, горожане освещали свои жилища самодельными лампами — «коптилками»: в большой пузырёк наливали керосин, вставляли в него согнутую жестяную трубочку с фитилём. Основным источником тепла в городе стали «буржуйки». Дров достать было негде. Постепенно разбирали деревянные заборы. На дрова разбирали лестницы и сараи, уносили из городских садов скамейки, распиливали заборы, в основном по ночам, пока никто не видел.
Единственной возможностью не умереть от голода и вести полуголодное существование было работать на заводе. Например, мой отец, как и многие его однокашники, вынужден был в 14 лет бросить школу и пойти на 708 завод, эвакуированный из Ленинграда, работать фрезеровщиком. До станка он не доставал и ему под ноги подставляли деревянный ящик, стоя на котором он работал.
Продолжительность смены – 12 часов, включая часовой перерыв на обед в заводской столовой. Выходных дней не было, но раз в месяц или даже реже объявлялся «санитарный день», завод останавливался, работали ремонтные бригады, а рабочие получали возможность отдохнуть. Трудовая дисциплина поддерживалась суровыми мерами: опоздание на работу более чем на 20 минут и прогул по причинам, не заслуживающим оправдания, карались судом, приговор которого, как правило, был стандартным: принудительные работы от «3-15» до «6-25», а злостным прогульщикам – тюремное заключение. «3-15» обозначало наказание удержанием 15 процентов заработной платы и дневной порции хлеба в течение 3 месяцев или, соответственно, 25 процентов в течение 6 месяцев.
Зарплата была где-то 700 рублей в месяц. Но главное — это продуктовая карточка на 800 граммов хлеба ежедневно. Это и спасло нашу семью из 4 человек от голодной смерти. Раз в месяц при выполнении нормы на заводе давали УДП- «усиленный доппаёк». Не смотря на громкое название его едва хватало для еды одному человеку на один день, поэтому в народе УДП расшифровывали так- умрёшь днём позже.
Вскоре начали массово приходить похоронки на бойцов сформированной в Казани и полностью разгромленной немцами 18-й стрелковой дивизии.
Рассказывает Нина Александровна Крылова: «Вскоре вызвали меня в райком. Опять, думаю, «на ковёр»? А мне – поручение: иди на первую швейную, выясни, почему остановился конвейер. Кто зачинщик – запиши в докладной. Пришла в «контрольку». Спрашиваю там, почему не работает народ. «Много сразу получили похоронок, – объясняют. – Иди, сама увидишь». В цехе машины стоят, около каждой – ватные брюки, телогрейки горами. А женщины упали грудью на машины и ревут. Слушать их было так ужасно!.. Я сама зарыдала в голос. Они собрались вокруг меня, стали наперебой высказывать каждая своё. Я долго слушала, а потом говорю: «Бабы, мы не должны забывать: сейчас зима, морозы, фронт с севера на юг. Там миллионы. Будем здесь реветь, а они там будут замерзать. Давайте работать». Директор фабрики заперлась в кабинете, думала: арестуют. Начали работать. Обещали ликвидировать отставание из-за простоя за трое суток. Но меня в райкоме изругали: ничего им не написала. Записали зато мне, что фабричный план – под мою ответственность, и по всей строгости законов военного времени.
Я рассказала об этом женщинам на швейной и их директору. Они заверили: не подведём. Знали не понаслышке, чем дело пахнет. Там был случай: работница взяла две катушки черных ниток, их обнаружили в «контрольке», и женщину сослали в лагеря на Ухту на три года…
24 июня 1941 г. был создан Государственный Совет по эвакуации с задачей создать на Урале, в Сибири и Поволжье, то есть на территориях недоступных для вражеской авиации, новые промышленные центры и наладить производство военной продукции, столь необходимой фронту. И эта задача была выполнена. Доля восточных районов в производстве военной продукции возросла с 18,5 % в июне 1941 года до 76% в июне 1942 года, что заложило экономические основы будущей победы в войне.
По решению Правительства СССР в первые же месяцы войны Казань стала городом первой степени секретности. Сюда перевезли центральную кладовую Государственного банка СССР, эвакуировали крупные оборонные предприятия, сверхсекретную лабораторию «Уран», которой руководил «отец атомной бомбы» Игорь Курчатов, Академию наук СССР.В июле 1941 г. в столицу республики прибыли около 1,9 тысячи научных сотрудников, в том числе 93 действительных члена и члена-корреспондента АН СССР. Они представляли собой не только самый крупный в Поволжье учебно-научный комплекс. Многие из работников Академии наук и члены их семей приняли активное участие в налаживании шахматной жизни в Казани.
В далёком 1812 году, во время Отечественной войны, Казань приняла большое количество беженцев, здесь разместились ряд департаментов Сената, другие учреждения, переведённые из Москвы. В 1941 году Казань снова стала тыловым городом.
Эвакуация
Уже через месяц после начала войны в Татарии было размещено более 47 тысяч человек из прифронтовой полосы г. Москвы. К середине августа 1941 г. эта цифра увеличилась до 163 тысяч5. К декабрю 1941 г. общее число эвакуированных достигло 266 тысяч человек. Фактически население Казани удвоилось, а жизненные ресурсы остались прежними.
«В мирное время, — сообщал председатель Бауманского исполкома в Верховный Совет ТАССР в декабре 1941 г., — больших трудов стоило расселить несколько семей из аварийных квартир, а во время эвакуации в г. Казань населения и рабочих из прифронтовой полосы было расселено 303 381 человек».
Эвакуированных расселяли по домам и квартирам казанцев. Правило было простым: если семья имеет более 5 квадратных метров на человека, ей тут же подселяли гостей. Казанцы ругались, но теснились в своих квартирах, предоставляя приют соотечественникам из Москвы и Ленинграда, из Белоруссии и Украины. Моя бабушка прожила всю войну в Казани. Она рассказывала, что в комнате 15 квадратных метров они жили всемером.
К квартирантам предъявлялись два основных требования: 1) иметь дрова и 2) быть одиноким или не иметь маленьких детей, так как с ними квартирантов почти не брали.
Жить в заводских общежитиях было ещё хуже. В докладной записке в Татарский обком ВКП (б) прокурор республики Д. Исупов по итогам проверки писал: «В общежитии большая скученность, холод, антисанитария, отсутствует кубовая для воды, нет прачечной, нет тёплой уборной, отсутствует вода. За все время отопительного сезона помещение отапливалось всего лишь раз, температура доходит до -5-10º, стены покрыты инеем, портятся обои, переплёты, полы и двери. Большинство жильцов заявляют, что из-за отсутствия дров и неотопляемости здания, они вынуждены спать в верхней одежде, по несколько месяцев не имея возможности попасть в баню, жильцам приходится в помещении стирать белье и там же сушить его».
В годы войны все трубы отопления на заводах были забиты спящими людьми, многие неделями не уходили домой, грязные, оборванные, завшивленные, они жили и спали на этих трубах. Некоторые не выдерживали, умирали от голода, особенно часто – эвакуированная рабочая молодёжь. У них в Казани не было родных, никакой опоры, бывало, банды отбирали хлеб.
Детей у неработающих матерей в детсад принимать запрещено, сады переполнены, многие матери работают, и всё равно не могут устроить детей.
Если вы смогли представить себе все сложности жизни казанцев в военное время, то должны оценить то обстоятельство, что шахматная жизнь в Казани продолжалась. После смерти Косолапова Н.И. шахматную федерацию возглавила эвакуированная из Москвы О.В.Морачевская.
Вот что о ней написано в книге «Советские шахматистки». «Ольга Вячеславовна Морачевская родилась 10 ноября 1906 года в Киеве, в семье педагога. С 1922 года живёт в Москве. В шахматных турнирах участвует с 1925 года. Была чемпионкой Московского союза совторгслужащих (1927 год), трижды выходила победительницей первенств Москвы (1931,1935 и 1938 годы) вкомандных соревнований профсоюзов (1939 год). Участница чемпионатов СССР 1927, 1931,1934 и 1937 годов. Лучшего результата Морачевская достигла в первенстве СССР 1937 года, разделив 2-3 место. Состоит членом спортивного общества «Искра», имеет второй разряд. Во время Великой Отечественной войны Морачевская была председателем шахматной секции Татарской республики, принимала активное участие в шефской госпитальной работе в Казани (1941—1943годы) и в Москве (1944—1945 годы). В госпиталях она провела свыше 400 выступлений. О. Морачевская ведёт шахматную работу среди детей. Состоит членом спортивного общества «Искра», имеет второй разряд».
Ольга Вячеславовна Морачевская
В работе ей очень помогли вновь прибывшие шахматисты.
В Казань были эвакуированы такие сильные мастера, как В.Микенас, И.Вистанецкис, С.Фурман.
«Первым же поездом мы с И. Вистанецкисом выехали в Москву. В Спорткомитете нам сказали, что дорога в Прибалтику перекрыта, и мы получили назначение в Казань. В столице Татарии нас ждало большое и ответственное дело — нам поручили обслуживать раненых бойцов и командиров Красной Армии. Работы было много; лекции, сеансы одновременной игры вызывали большой интерес, и нас очень тепло принимали в госпиталях. По совместительству мне пришлось работать ещё и председателем спортобщества «Буревестник», а затем помощником Представителя СНК Литовской ССР в Удмуртской АССР». Так пишет об этом Микенас.
Исаак Ильич Вистанецкис (29 сентября 1910 — 30 декабря 2000). Юрист. В Клайпеде в 1931 году завоевал титул первого чемпиона Прибалтики. На шахматных олимпиадах в Праге (1931), Фолькстоне (1933), Варшаве (1935) и Стокгольме (1937) он демонстрировал высокий международный класс игры. В 1935 году на четверном матч-турнире в Каунасе с участием Р. Шпильмана, он поделил с гостем 1—II места. Чемпион Литвы 1941 года.
В Казани работал простым слесарем на заводе им.Калинина Семён Абрамович Фурман (1920-1978). В 1931-м году его семья переехала в Ленинград, несколько позже в его жизнь вошли шахматы. Закончив школуон не стал учиться дальше и поступил слесарем на завод. Слесарь он был хороший, грамотный и ценился руководством. В эвакуации он тоже работал по специальности. Как рассказывал Александр Рутман, как то он посетил в Казани цех, котором работал Фурман. Там стоял такой шум, что поговорить они не смогли- их голосов совсем не было слышно…
В шахматах Фурман был учеником Ильи Рабиновича — сильного мастера позиционного стиля. Уже в 50-х он зарекомендовал себя как один из лучших шахматных теоретиков страны. За советом и тренерской помощью к нему в различные годы обращались Давид Бронштейн, Михаил Ботвинник, Тигран Петросян, Виктор Корчной.
В 1963 году Фурман был одним из помощников Михаила Ботвинника на учебно-тренировочном сборе в Подмосковье, где познакомился с 12-летним талантливый мальчиком из Златоуста Толей Карповым. В 1969 Карпов переехал в Ленинград и Фурман стал тренером Карпова. Через несколько лет интенсивных совместных занятий подопечный Фурмана стал чемпионом мира.
Хотя евреи поселились в Казани ещё в 1827 году, а официальная еврейская община была учреждена в 1897, вклад этой толковой нации в развитие казанских шахмат был небольшим. При царизме двери шахматного клуба для евреев (как и для татар) были закрыты. Кроме всех форм угнетения в октябре 1905 года в Казани произошёл и единственный еврейский погром, который, как писал один поэт, является первым пунктом программы всякой революции. Была разгромлена синагога, но обошлось без человеческих жертв.
Но позже двое эвакуированных в военное время Я.Дамский и В.Волошин, — оказали огромное влияние на развитие шахмат в Казани. А Яков Дамский, как журналист и писатель, стал пропагандистом шахмат мирового уровня. Кстати, он жил в районе улицы Чернышевского, ранее называвшейся Пионерской. В этом районе Казани жило много евреев, и там же жил тайный раввин, которого звали по-советски смешным прозвищем «пионерский раввин».Осенью 1941 года в Казань прибыл большой энтузиаст шахмат А. Рутман, ставший во время войны ведущим организатором шахматной жизни Казани.
Рассказывает Александр ЭлевичРутман,мастер FIDE, судья республиканской категории по шахматам, участник четырёх шахматных чемпионатов Ленинграда.
«22 июня 1941 года должна была идти по радио моя любимая юмористическая программа, а вместо неё выступил Молотов, сказал, что началась война. Мне было 14 лет. Летом я дежурил на крышах, рыл траншеи. Бомбёжек у нас тогда не было, но правительство решило начать вывозить детей. Первая летняя эвакуация была школами и детскими садами, отдельно от родителей. Часть районов вывезли на Урал, а часть, в том числе я с сестрёнкой, поехали прямо на немцев. Мы успели вернуться.
Тогда решено было отправить все заводы на Восток. Так мы оказались в другой эвакуации вместе с мамой. 23 августа мы выехали в Казань. Ленинград был окружён, по последней ветке мчались эшелоны с людьми и заводами. В пути мы узнали, что началась блокада и что до этого в городе сгорели продовольственные склады. Ехали до Казани две недели».
В конце 1941 года был начат чемпионат Казани, но после смерти Н.И. Косолапова турнир развалился и закончен не был. Морачевская организовала новое первенство Казани летом 1942 года, когда появилась возможность играть в шахматы в парке культуры и отдыха. Круговой турнир второразрядников составил полуфинал первенства, а перворазрядники и кандидаты в мастера допускались сразу в финал. Чемпионом Казани 1942 года стал В.Сайгин. Он же стал чемпионом Казани и на следующий год. Таким образом, В.Сайгин был чемпионом Казани пять лет подряд с 1939 года по 1943.
Александр ЭлевичРутман вспоминает тех, кто играл в первенстве Казани военных лет. Перечислю некоторых из них.
Айзенштадт Исаак Наумович (1919-2006).Ленинградец. Впоследствии мастер спорта, профессор Ленинградского Технологического института, доктор химических наук, участника шести финалов чемпионатов Ленинграда, судья Всесоюзной категории.
БотвинникЗахарЯнкелевич Минчанин. Неоднократный участник первенств Бедоруссии. На фронте он потерял левую руку.За мужество и героизм Захар Ботвинник был удостоен двух орденов Славы.
ВельтмандерИоганнесГугович(1921-2014).Проживал: г. Ленинград, наб. Рошаля, д. 6.Его отец был арестован 22 августа 1936 года и осужден по ст. ст. 17-58-8, 58-11 УК РСФСР на 10 лет тюрьмы. Отбывал наказание в Соловках. Особой тройкой УНКВД ЛО 10 октября 1937 г. приговорён к высшей мере наказания. Расстрелян в Карельской АССР (Сандармох) 4 ноября 1937 г. Сам ИоганГугович был помещён в спецлагерь, откуда в 1939 году был освобождён и прибыл в Казань. Как он сам мне рассказывал, в это время ему,измождённому лагерной жизнью и не имевшему в Казани ни друзей, ни знакомых, больному, без копейки денег большую моральную и материальную помощь оказал председатель шахматной федерации Татарии Николай Иванович Косолапов. Вельтмандеру удалось поступить в финансовый техникум. В 1942 году, в связи с нехваткой помещений в Казани, техникум был переведён в Сарапул. С этого времени Иоганесс Гугович жил и выступал за Удмуртию.
Граве Петр Сергеевич. Ленинградец.Родился в 1921 году. Весной 1935 — выслан вместе с родителями в Атбасар Акмолинской области на 5 лет. Впоследствии кандидат медицинских наук, психиатр.
Колчурин Пётр Петрович. Казанец. Воевал на фронте. Был тяжело ранен и вскоре после окончания войны от полученных ран умер.
Медведев Вадим Михайлович.Казанец. Преподаватель КХТИ. Большой энтузиаст и любитель шахмат. Неоднократно выступал за сборную Казани и Татарии.
Френкель Сергей Яковлевич (1923- 1998). Ленинградец, лауреат Государственной премии СССР 1985 г. в области науки и техники, доктор физико-математических наук, заведующий отделом Института высокомолекулярных соединений Академии наук СССР.
В 1943 году С. Френкель начал играть матч с Константином Кламаном из 10 партий. Победителю присваивалось звание кандидата в мастера. Однако, при счёте 1,5:0,5 в пользу Френкеля матч пришлось прекратить, так как Кламана перевели в другое место службы.
С. Френкель оставил воспоминания о своей жизни в эвакуации в Казани, которые я привожу далее.
«Когда 23 августа 1941 г. мы уезжали из Ленинграда, отец дал в Казань, где уже разместилась большая часть сотрудников ФТИ, телеграмму с просьбой подыскать для его семьи две квартиры: трёхкомнатную для нас и двухкомнатную для бабушек — его матери, тётки и тёщи, ехавших с нами. Эту телеграмму, как нам рассказывали потом, повесили на доску объявлений ФТИ, чтобы позабавить сотрудников очередным проявлением френкелевской наивности. В Казани, наводнённой эвакуированными, царил ужасный жилищный кризис: проблемой было найти в этих условиях даже комнату. По приезде мы поселились в общежитии, разместившись в комнате с ещё одной семьёй. Но вот прошло не более двух недель, и отец сумел отыскать две комнаты для нас и по соседству с нами — комнату для бабушек. Все просто диву дивились.
Мы жили на тихой и захолустной в ту пору улице Шмидта.Зима 1941/42 г. была в Казани лютой, температура доходила до -52°, а дров не было, ценились они на вес золота, да и за деньги достать их было просто невозможно. Температура в комнатах не поднималась выше 6-8°.
В один из зимних дней отец с утра отправился в порт на поиски дров, вооружившись мало что стоившим ордером на них. Зимнего пальто у него не было, он ходил в лёгком осеннем пальто, в какой-то чудовищной, по счастливому случаю добытой ушанке; шарф надевался в особо холодные дни поверх пальто и закрывал подбородок и рот. Через несколько часов он, замёрзший, но очень довольный, вернулся домой. “Все в порядке, — сказал отец, — сегодня вечером нам привезут машину берёзовых дров”. В подтверждение обоснованности этой уверенности он добавил: “Я уже и деньги за них заплатил”.
Когда мать узнала, что и деньги, и ордер отец передал какому-то пожилому человеку (“симпатичному парню”), обещавшему за соответствующее вознаграждение взять на себя все хлопоты, она отнюдь не разделила отцовский энтузиазм. Я очень хорошо помню этот вечер, когда мы ждали, да так и не дождались машины. В ответ на упрёки матери, обвинявшей его в доверчивости и легкомыслии, отец недоуменно пожимал плечами, апеллируя к тому впечатлению, которое произвёл на него новый знакомый. Наибольшее значение он придавал его горестному рассказу о сыне, пропавшем без вести на фронте, и о семье, оставшейся на оккупированной немцами территории. Отец был очень подавлен: тут была, конечно, не только досада человека, обманувшегося в своей оценке, но и понимание тех трудностей, которые возникали от потери ордера и денег.
Зато, какими же были его радость и торжество, когда рано утром мы увидели подъехавшую к нашему дому машину, из которой вылез вчерашний его знакомый. Общими усилиями дрова были выгружены, а потом отец силой затащил нашего благодетеля домой, к завтраку».
Несмотря на тяжёлую военную жизнь в 1942 году Морачевская попыталась организовать в Казани крупный шахматный турнир с участием мастеров и гроссмейстеров. Организационные вопросы были решены и принципиальное согласие на проведение турнира в сентябре месяце было получено, но случилось непредвиденное. По дороге на турнир в Казань 31 августа 1942 года в поезде, по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде, был арестован один из участников турнира бывший гроссмейстер В.Петров.
Гроссмейстером он был до присоединения Прибалтики к Советскому Союзу. А к 1942 году он был лишён «буржуазного звания гроссмейстер» и ему присвоили почётное звание мастера спорта СССР.После осуждения В.Петрова особым совещанием его имя было надолго забыто. О том, что был такой гроссмейстер я узнал только от М.Ерёмина, который, рассказывая о шахматной жизни в военной Казани, упомянул об этом случае. По его словам, узнав об аресте Петрова, приглашённые участники от игры в турнире отказались.
Несмотря на неудачу с этим турниром, О.Морачевская продолжала пытаться организовать в Казани шахматное соревнование. И это ей удалось. В 1943 году она смогла уговорить приехать в Казань своего друга мастера В.Панова для матча с Владимиром Сайгиным.
Василий Панов внёс серьёзный вклад в шахматную теорию. Разработанная им «атака Панова» в защите Каро-Канн стала одной из наиболее популярных систем забелых, она была взята на вооружение многими сильнейшими гроссмейстерами мира. С 1934 по 1948 годы он выступал в пяти чемпионатах СССР. Высоких мест не занимал, но демонстрировал присущий ему острокомбинационный стиль, одержал ряд запоминающихся побед над сильными противниками.
На вокзале Панова встречал Александр Рутман, ставший к этому времени ближайшим помощником О.Морачевской. «Какие слабые места в игре есть у Сайгина?»- спросил Василий Васильевич встречающего.
«У него нет слабых мест», ответил Рутман.
«Тогда почему же он ещё не чемпион мира?», удивился мастер.
Матч проходил с 8 августа по 24 августа 1943 года в шахматном павильоне парка культуры и отдыха. Борьба была напряжённой, но соперники были достойны друг друга.Первым выиграл Панов, затем дважды выиграл Сайгин. К седьмой партии Панов отыгрался, а остальные семь партий завершились вничью.- матч со счётом 7:7 (+2-2=10). За этот результат 25 летнему казанцу В.Сайгину было присвоено звание мастера спорта. В 1943 году он был единственным шахматистом в Советском Союзе, выполнившим норму мастера спорта. А ведь ещё в 1938 году Сайгин имел только третью категорию!
Панов хорошо отзывался об игре Сайгина, называя его большим талантом.
Владимир Сергеевич Сайгин–первый мастер спорта СССР по шахматам, воспитанный казанской шахматной организацией
В.С.Сайгин (1917- 1992) жил на улице Кирова в очень скромной обстановке. Работал электриком на заводе. От службы в армии был освобождён, так как болел туберкулёзом. Болел на самом деле и серьёзно. Дело в том, что за деньги некоторые люди покупали освобождение от службы в армии. НКВД Татарской АССР в 1943 году была ликвидирована группа медицинских работников лечебно-туберкулёзных учреждений гор. Казани в числе 14 человек,возглавляемая главным врачом Золотухиной.
Участники группы с начала Отечественной войны по сговору между собой выдавали за крупные суммы денег и продукты питания совершенно здоровым лицам, уклонявшимся от мобилизации, фиктивные документы о наличии у них активной формы туберкулёза. По фиктивным документам, выданным группой, было освобождено от мобилизации около 50 человек.
Золотухина была приговорена к расстрелу, девять участников группы к 10 годам лишения свободы каждый, остальные к разным срокам наказания.
После отъезда Морачевской в Москву председателем шахсекции Татарии стал Ерёмин Михаил Иванович (1909—1984)—многократный чемпион Казани и Татарии. Родился в Казани. После окончания школы поступил в землеустроительный техникум, который окончил в 1929 году. Затем работал в гидромелиоративной организации. В 1931—1937 годах учился на физико-математическом факультете Казанского университета. После окончания университета в течение тридцати семи лет он проработал ассистентом и старшим преподавателем кафедры физики Казанского химико-технологического института. Шахматами Михаил Иванович увлёкся в двенадцать лет. И через семь лет получил первую категорию, заняв второе место в чемпионате Казани. В 1927—1938 годах вёл шахматный отдел в газетах «Красная Татария» и «Кзыл Татарстан».
